Воспоминания фаворитки [= Исповедь фаворитки ] - Александр Дюма

С величайшим почтением, и пр.

Нельсон».

Несмотря на это послание, Нельсона, вопреки его воле, все-таки удерживали на Мальте, пока 10 марта, не ожидая ни капитуляции Ла-Валлетты, ни позволения лорда Кейта, он поднял паруса и направился в Палермо, куда прибыл как раз тогда, когда происходили торжества по случаю довольно курьезной свадьбы: генерал Актон в возрасте шестидесяти семи лет женился на своей четырнадцатилетней племяннице. Поспешу заметить, что от этого брака генерал впоследствии имел трех детей.

Я, кажется, уже довольно ясно дала понять читателю, что никакой близости между ним и королевой давно не было; если же меня спросят, с каких пор она прекратилась, я отвечу, что это произошло после смерти князя Караманико.

Нельсон был очень рад снова видеть нас. Должна сказать, что, если оставить в стороне желание быть ближе к нам, он и в самом деле был серьезно болен; к тому же новая немилость, постигшая меня и воспринимаемая им как личное оскорбление, до крайности усугубляла его раздражение против английского двора.

С тех пор как французы захватили Мальту, Мальтийский орден впал в ничтожество. Но Павел I, желавший снискать славу императора-рыцаря, объявил себя великим магистром этого ордена и стал раздавать от его имени жалованные грамоты.

По просьбе Нельсона он послал капитану Боллу Большой крест с почетным командорством, и сэр Чарлз Уитворд, сообщая милорду эту новость, одновременно объявил ему, что я удостоена звания кавалерственной дамы Малого креста того же ордена.

Сэр Уильям отослал в лондонскую канцелярию письмо, полученное от сэра Чарлза Уитворда, и мой патент, добиваясь для меня позволения носить этот крест.

Канцелярия даже не соблаговолила ответить; Нельсон со своей стороны написал туда — то же молчание.

После этого Нельсон принял окончательное решение требовать если не отставки, то, по меньшей мере, отпуска, который он собирался провести вместе с нами в Лондоне. Кроме того, поскольку сэр Артур Пейджет, присланный на место сэра Уильяма Гамильтона, уже прибыл, а сэр Уильям, не испытывая желания дать отчет в чем-либо, просто предоставил своему преемнику посольство, особняк и архивы, мы решили покинуть Палермо, сесть на «Громоносный» и отправиться в Неаполь, чтобы провести там два месяца. По истечении этого срока мы бы вернулись в Палермо, чтобы взять на борт королеву и доставить ее в Вену, ибо она рассчитывала посетить ее, а после возвращения в Неаполь мы бы продолжили путешествие, имевшее конечной целью Лондон.

Итак, сообразно с нашими намерениями, в первых числах апреля мы с сэром Уильямом, на время распрощавшись с королевским семейством, двинулись в путь на «Громоносном».

Но возвратиться нам пришлось раньше, чем мы предполагали.

Как я говорила, появлению Бонапарта во Франции суждено было изменить лицо Европы, что же касается лица Франции, то оно, в сущности, уже успело измениться. Как только была упразднена Директория и назначен первый консул, Бонапарт обратил взор в сторону Италии, отвоеванной Суворовым и Меласом.

Мелас оставался в Италии один; Суворов, разбитый Массеной под Цюрихом, отправился к Павлу I докладывать о своем поражении.

К концу мая стало известно о переходе Бонапарта через Альпы с армией в 40 000 человек.

Королева подумала, что настало время нанести визит своему племяннику. Военная удача Бонапарта могла последовать за ним с берегов Нила до истоков По, а в этом случае кто знает, какие волнения может вызвать в Италии новая победа французов!

Нельсону со своим «Громоносным» предстояло поступить в распоряжение королевы, отъезд которой был назначен на 8 июня, но потом отложен на два дня.

Наконец, 10 июня королева, три принцессы, принц Леопольдо и мы с сэром Уильямом взошли на борт «Громоносного», и он отплыл в Ливорно в сопровождении «Принцессы Шарлотты», «Александра» и неаполитанского пакетбота. Плавание было великолепно, и со славным ветром мы подошли к Ливорно 14-го, то есть в день, когда Бонапарт выиграл сражение под Маренго.

До 16-го нам не удавалось сойти на берег, так как ветер посвежел и море стало слишком бурным.

Только 16-го в девять утра мы смогли сесть в шлюпку лорда Нельсона и причалить у лестницы Финоккетти. Прибытие королевы собрало громадную толпу. Ступившую на сушу Каролину приветствовали генерал барон Фенцель, правитель Ливорно и, наконец, герцог Строцци, которому великий герцог поручил сопровождать королеву повсюду, куда она пожелает отправиться, в то время как кавалер Сергарди, главный распорядитель королевских имуществ, должен был возмещать все расходы во время ее пребывания в Тоскане.

Мы сели в ожидавшие нас экипажи и двинулись к кафедральному собору, где был отслужен «Те Deum» в честь благополучного прибытия неаполитанской королевы.

Входя во дворец, мы были встречены герцогиней д’Атри, специально прибывшей из Флоренции, чтобы принять королеву. Вечером мы отправились в театр, где наше появление вызвало неистовые рукоплескания.

Никто еще не знал о сражении, проигранном у стен Алессандрии.

Когда королева сошла на берег, ее первой заботой стало узнать, каковы вести о положении Итальянской армии. Тому было две причины: во-первых, победа или поражение Бонапарта могли повлиять на судьбу Королевства обеих Сицилий; во-вторых, от этого зависела безопасность ее поездки в Вену. К несчастью, тем, кого она об этом расспрашивала, было известно не больше, чем ей самой. Поэтому она отправила к австрийским генералам барона Розенгейма (одного из тех господ, что прибыли предложить ей свои услуги), дав ему в сопровождение двух курьеров, чтобы отряжать их к ней одного за другим по мере получения известий из армии.

Семнадцатого вечером от прибывшего из Флоренции г-на де Соммаривы стало известно, что французскими войсками командует сам Бонапарт (в чем до того не было полной уверенности), что армия его сильна и там есть кавалерийские части, что силы противников находятся между Алессандрией и Тортоной и уже готовы схватиться врукопашную. Господин де Соммарива убеждал королеву, что, как бы ни обернулось дело, в Ливорно она находится в полной безопасности. Впрочем, слишком бросалось в глаза, что, стараясь успокоить нас, он сам был как нельзя более далек от спокойствия.

Той же ночью он отправился обратно во Флоренцию.

На следующий день до нас донесся слух, будто французы разбиты наголову. Тому, во что хочешь уверовать, верится легко, и королева объявила нам всем эту добрую весть.

Однако в ночь с 18-го на 19-е к Нельсону явился английский офицер с письмом, посланным лордом Кейтом; тот уведомлял, что между французами и австрийцами уже заключен договор о перемирии: по его условиям австрийцы оставляют французам все свои укрепления, находящиеся во владениях Генуи.

Если начало письма английского командующего плохо согласовалось со вчерашними слухами о мнимом поражении французов, то в его конце говорилось такое, что еще более встревожило нас.